«Свои» читать онлайн

Валентин Черных

СВОИ

КИНОАРТИСТ

РОДОСЛОВНАЯ

Я всегда хотел понять: как люди становятся знаменитыми? В нашем городе знаменитые не жили.

Село Красное с мельницей и маслобойней в советское время превратилось в город Красногородск. Мельница сохранилась: в позапрошлом уже, девятнадцатом веке строили добротно. Маслобойня стала маслосырзаводом, потом появился кирпичный завод, мастерские по ремонту сельхозтехники. В Красногородске, как в каждом районном городе, были почта, больница, библиотека, кинотеатр, отдел милиции, райком партии, райком комсомола, райисполком и средняя школа, в которой я, Умнов Петр Сергеевич, учился. То, что я Сергеевич, для меня ничего не значило. Был какой-то Сергей Петрович, которому мать сдавала комнату в нашем доме. Мать жила в доме, построенном ее отцом, моим дедом, который погиб на фронте.

Мать хотела решить при помощи квартиранта сразу несколько проблем. Для поддержания дома требовалась мужская сила: то крыльцо сгнило, то крыша протекла, то забор на огороде завалился. К тому же, как показывал красногородский опыт, очень часто квартиранты женились на владелицах домов, конечно, если эти женщины были не уродливыми и не старыми. Моя мать была красивой, хотя, судя по старым фотографиям, после родов она располнела и потеряла талию, а от постоянной физической работы раздалась в плечах и бедрах. Как только она забеременела и сообщила квартиранту, что будет рожать, он рассчитался с кирпичного завода, и, когда мать вернулась с почты, где принимала и выдавала посылки, квартиранта уже не было. От него, кроме меня, ничего не осталось — ни фотографий, ни вещей. Он как пришел в дом с одним чемоданом, так с чемоданом и ушел, забрав все свое: от помазка для бритья до нестираной рубашки, он ее вынул из узла с грязным бельем. Я знал, что он был старше матери на пять лет, следовательно, 1925 года рождения. Теперь, встречая семидесятипятилетних стариков по имени Сергей Петрович, я всегда думаю — не мой ли отец, но в расспросы не вступаю, зачем нужен больной старик, который мне уже ничем помочь не может, а я ему помогать совсем не обязан.

Когда я подрос, то вся мужская работа досталась мне: подбить, подкрасить, наколоть дров, принести с колодца воду, накосить сено для двух коз, нарубить хряпу — свекольную ботву для двух подсвинков.

К окончанию восьмого класса мне предстояло определиться: или идти в техникум, или продолжать учебу в средней школе. Мать настояла на продолжении учебы в школе. Со средним образованием возможностей получить хорошую профессию становилось больше.

Девчонки из нашей школы шли в основном в педагогический, парни — в сельскохозяйственный или военные училища. Учителем мне не хотелось, инженером-механиком или агрономом — тоже. Учитель мог стать директором школы, агроном — председателем колхоза или директором совхоза. Мне хотелось большего. Я видел себя то ученым, то генералом, то Председателем Совета Министров. Я представлял, как улетаю в заграничную страну и меня, как Хрущева или Брежнева, провожают на аэродроме министры, или я сам встречаю президента или короля, и перед нами под музыку проходят чеканным шагом солдаты почетного караула: пехотинцы, летчики, моряки, а впереди них офицер с саблей. Мать хотела, чтобы я стал доктором, но в медицинские институты большой конкурс был всегда, а я плохо понимал химию, не очень соображал по геометрии, и вообще, из нашей школы за десять лет в медицинский институт поступила только одна девочка, которая школу закончила с золотой медалью. Мне хотелось с кем-нибудь посоветоваться. К шестнадцати годам у меня накопилось несколько неразрешимых проблем, в их числе были и сексуальные, о которых с матерью я говорить, естественно, не мог.