«Мальчишка в сбитом самолете» читать онлайн

Владислав Николаевич Леонов

Мальчишка в сбитом самолете

Перед вами повесть о детях войны, на долю которых выпали тяжкие испытания: потери близких, холодные теплушки, необжитые чужие степи, послевоенное лихолетье, работа, армия, даже враги, которых не добили деды и отцы. Жизнь обычных семей, их горести и радости, детство, которое не смогли убить ни война, ни разруха, взросление и крылатые мечты.

Лети, лети, бабочка

Перед войной

Какое самое распрекрасное место на свете? Конечно, то где ты родился, где твоя родина. Ну, скажем, Париж, или Москва, или пустыня Сахара, или русская печка в Дашках-вторых.

Я родился в тихой подмосковной Коломне, еще в то далекое довоенное время. Спасибо маме и папе, а еще доктору, который принял меня в этот мир. Спустя годы, увидев как-то на скамейке в коломенском скверике седенького старичка с газетой, мама трепетно шепнет мне, уже взрослому парню, пятиклашке: «Это сам Петр Степаныч, который тебя принимал». Сам процесс я, естественно, не помню.

О первых годах моей жизни тоже ничего внятного сообщить не могу. По словам родителей, я здорово орал, был, видимо, чем-то недоволен, хотя на сохранившейся карточке выглядел вполне себе счастливым — этакий толстый, почти квадратный, голый карапуз с живыми глазами.

Детский врач поставил мне диагноз «рахит» и выписал кучу таблеток. Дед Андрей, бывший красный комиссар, выбросил эти таблетки, обложил заочно эскулапа и запретил родителям крепко пеленать мне ноги — тогда так было принято, чтобы ноги росли прямыми и стройными.

Бабушка Дуня на это тихонько сказала, что деда, видно, не пеленали, раз он стал кривоногим. «Для кавалериста это очень даже удобно!» — отбрил дед и посоветовал бабушке помолчать. Говорят, с тех пор я и перестал вопить — понравилось мне болтать вольными ногами. Говорят еще, что меня, первого в семье внука, после этого еще сильнее полюбили все мои родные, а особенно юные дядьки — Гриша, Володя и самый младший мой дядя — пацан Миша, которого очень потешало его звание. Миша с удовольствием возился со мной, первым прибегал посмотреть, как я просыпаюсь, а однажды схватил со стола любимую дедову чашку, подставил ее под мою утреннюю струю, и я ему первому улыбнулся. Мама, правда, с этим не согласна.

Мишу я уже хорошо помню, как и запах теплой пыли на печке, где мы с ним возились. Помню и кошку-мурлыку, ее Миша пеленал, как ребенка, и, помирая от смеха, баюкая, носил по комнате. Кошка таращила зеленые глаза, мордочка с острыми ушками забавно торчала из одеяльца.

Чем кормили меня в то время, не знаю. Должно быть, пичкали манной кашей, так как после я долго нос от нее воротил, ну и противная же!

Когда мы переехали в Егорьевск, маленький, весь в лесах городок, я уже бодренько ходил, что-то соображал и запоминал. Знал. К примеру, что папа Коля работает на заводе, а мама Аня дома, со мной. Еще запомнил, как одевали меня жарким летом: майка не майка, к которой прилагались узкие трусы; трусы натирали все что можно и что нельзя, потому и запомнились. Кажется, это называлось песочник.